Мода эпохи глобализации, как других времен, соединяет две тенденции – рациональную и иррациональную. Они борются, сходясь подчас в каждом творении модельеров и обычных людей. Но важнейшее, что выделяет наше время, – это беспрецедентное экономическое усиление иррационального в одежде, аксессуарах и даже быту.

«Увы, едва только обезьяне развязали галстук, животное вышло из под контроля людей и неописуемо распоясалось»

Рациональное в костюме есть отражение объективной потребности. В брюках это, к примеру, достаточная длина и высота «талии» для защиты от холода. Но тесноту, укороченный вид или чрезмерную удлиненность уже нельзя назвать рациональными признаками. Узор, нашивные элементы и кружева чаще всего тоже стоит относить к иррациональному. Причем «рациональное» и «иррациональное» в моде – это категории не эстетического толка, а именно психологии. Они выражают не только связь объективных потребностей с формой, но и связь формы с внутренним состоянием человека, его подсознанием, скрывающим многое от ясного бытового рационализма. Мода зачастую воплощает то, что люди прячут сами от себя или о существовании чего в себе не подозревают.

Отнюдь не всякое украшение одежды правильно маркировать как иррациональное. Однако изменение костюма, нарушающее комфорт, не имеющее практического функционала и выражающее бессознательные стремления индивида, принадлежит сфере внерационального. Иррациональное несет в себе символизм, далеко не всегда напрямую связанный с сексуальностью, но всегда неотделимый от общества и его хозяйственной организации. Стоит выделить политическое и социальное происхождение иррационального. Когда Людовик XIV в ранние годы своего «солнцеподобного» царствования ввел в моду короткие колеты с укороченными рукавами и массой декоративных элементов, это была именно политическая иррациональность. Богатый аристократический костюм эпохи Барокко и Рококо выражал, прежде всего, социальную иррациональность. Но в наше время на первый план выходит рыночная, коммерческая или экономическая иррациональность моды.

Может показаться странным, что рациональное, даже меркантильное общество оказывается в плену иррациональной моды. Характерно, что в сравнении с 1960–1970 годами иррациональность костюма усилилась. В то время еще существовал явный классовый разделитель одежды – материал. Он больше выделял женский наряд, в то время как мужской костюм был строг и беден одновременно. Даже расцветка галстуков – иррационального убожества – не блистала разнообразием. Зато молодежное движение хиппи пыталось «организовать» эстетическое восстание против буржуазного стиля одежды. Возврат к народному костюму в рамках этого курса как раз выражал стремление найти не только простые отношения между людьми, но и адекватную оболочку для них в виде одежды. Более позднее рокерское навешивание на себя цепей выражало скорее признание своей вечной скованности чуждым миром.

Нет сомнения, что господствующая в государствах и на планете вообще экономическая модель определяет зигзаги моды намного больше, чем фантазия отдельных лиц. Джинсы завоевали любовь в эру конвейера и усилили ее в процессе пролетаризации интеллектуальных профессий. Когда учителя, инженеры, медики и даже конторские клерки перестали быть чем-то вроде мелких буржуа по найму, они изменили свой костюм. Офис в XX столетии сдавал свои позиции по частям. Первым павшим бастионом стала белая рубашка. Оказалось, что прилично ходить на работу не только в ней. Коммерция извлекла немало выгод из этой «революции». Но главное укрепление иррациональности на шее мужчины удалось сохранить: тугой неудобный воротничок и ужасная пародия на удобный и нужный галстук-платок прошлого была сохранена. интересная статья